«Птичница». Яков Рюмкин. 1950 год

«Птичница». © Яков Рюмкин. 1950 год

Фотография такая естественная, настоящая.

Девушка выглядит просто: посмотрите, платок съехал, халат неровно висит. Но какая же она красивая! А сидящий на её плече петух – само очарование.

Когда я впервые увидел эту фотографию, невольно улыбнулся.

Чему?

Обезоруживающей простоте этого снимка. Человеческому теплу, которое так вовремя было схвачено.

«Ни одна из моих фотографий не была сделана специально», - говорил Яков Рюмкин.

Среди его фотографий сделанных нет – все они созданы с огромной теплотой и любовью.

Яков родился в Харькове, на Украине.

В 20-е годы прошлого уже века Яша Рюмкин чистил ботинки в подъезде редакции харьковской газеты. И довольно быстро редакционный народ проникся симпатией к шустрому парнишке, и в пятнадцатилетнем возрасте он стал курьером этой газеты, а ещё чуть позже – учеником фоторепортера газеты «Вечернее радио».

В этой должности он проработал недолго, но за это время научился быстро бегать, находить кого надо и в указанный срок выполнять порученное ему редакцией задание. Это ему очень пригодится, когда он, закончив рабочий факультет Харьковского университета, станет фотокорреспондентом центральной республиканской газеты «Коммунист», органа ЦК Компартии Украины.

В то время Харьков был столицей Украины, и Рюмкин перезнакомился со всем республиканским начальством, что также ему пригодится, особенно во времена Хрущева, когда тот станет самым главным начальником во всем Советском Союзе. Но к этому мы еще вернемся. Потом столица переместилась в Киев, и Рюмкин с газетой соответственно тоже. 

Когда грянула война, он уже был опытным газетчиком, и прошел ее от звонка до звонка фотокорреспондентом газеты "Правды", центральной газеты всей страны. 

Вот что говорит о Якове Рюмкине Юрий Михайлович Кривоносов:

Познакомился я с ним в самом начале пятидесятых годов во время нашей совместной работы в журнале "Огонёк". Тогда я там был еще фотолаборантом-печатником, но уже начал публиковаться в журнале, и общение с таким опытным репортером, как Рюмкин, было для меня очень хорошей школой. Словом, я был уже вроде бы как его коллега, но в то же время еще подмастерье. Однажды - это было уже после 53-го года, при Хрущеве, - Рюмкин пропал. Никто не знал, куда он подевался и что делает. А когда вернулся в редакцию, никому ничего не рассказывал и ходил с непроницаемым лицом. Через день отозвал меня в коридор и сказал: "Слушайте, Юра, - (он всех звал на ты, а меня почему-то на вы), - мне нужна ваша помощь, но работать придется в выходной". Помнится, что суббота тогда была рабочим днем, и мы пришли в лабораторию в воскресенье, когда никого не было. И тут тайна открылась: он вернулся из Арктики, с дрейфующей станции "Северный полюс", которая тогда была ну совершенно засекречена. Он отснял множество пленок, и мы целый день печатали "контрольки", - это такие снимки для последующего отбора размером 9х12, - их было несколько сотен. Когда отбор был сделан, он вручил мне негативы и сказал: "Печатайте в указанные размеры, учтите, что показывать придется в высоких инстанциях, так что карточки должны быть эпес-нечто и каждая в отдельности". Вообще он любил всяческие словечки-прибауточки и знал их множество. Если ему давали какое-то глупое задание, он говорил: "Не еврейское это дело!" Как-то в редакции заговорили о популярном тогда композиторе, по фамилии Львов-Компанеец, и Яша тут же спел частушку: "Композитор Компанейский - автор музыки еврейской, даже "идл мит дем фидл" он за марш военный выдал!" И еще он любил повторять такое "философское утверждение": "Где он только ни сидит, и какой ни имеет вид, аид есть аид!". Вообще же он к своему еврейству относился очень бережно и уважительно, готов был отстаивать свой "пятый пункт", не стесняясь в средствах. Помню такой случай. Как-то во второй половине пятидесятых годов мы поехали пообедать в ресторан "Советский" при одноименной гостинице. Кроме нас с ним были еще наш цветной печатник - потомственный фотограф-муромец Игорь Сажин и собственный фотокор "Огонька" по Украине Коля Козловский. У Яши тогда был маленький "Москвич" первого выпуска, в который мы как-то втиснулись. Пообедав, вышли из ресторана, и тут к Яше прицепились таксисты - не там, мол, поставил машину. Особенно изгалялся один, который позволил себе пройтись по поводу Яшиного носа. "Ах, тебе мой нос не нравится? - усмехнулся Яша, - сейчас тебе и твой не понравится!" И молниеносным движением расквасил ему нос. Пока таксисты бегали за милиционером, мы сели в машину и укатили. С тех пор у Яши появилось прозвище - "Кэбмен-забияка", по имени лондонского кэбмена, напавшего на диккенсовского Пиквика.

Из северных снимков потом сложилась большая книга-фотоальбом под названием "Северный Полюс", макет которой печатал тоже я, и которая хранится у меня с его дарственной - благодарственной надписью. Когда началась целинная эпопея, Рюмкин поехал туда с первым эшелоном и привез отличный репортаж, все снимки были очень живые и динамичные. "Вот что значит снимать, не организовывая, по ходу события!" - заметил я, когда мы печатали эти кадры, на что он, усмехнувшись ответил: "Юра, не будьте наивным - в этом репортаже всё организовано, неорганизованно они только водку пили". 
 

Яков Рюмкин исколесил Россию, Украину, Молдавию, Румынию, Венгрию, Польшу, фотографировал оборону Сталинграда и взятие Берлина и оставил после себя необыкновенно проникновенные, живые фотографии. Его называли самым оперативным нашим фотокорреспондентом. Фотографировал разные события, свидетелем которых он был, снимал замечательных современников, особое место в его фотодневнике занимают люди искусства, полярники, моряки, сталевары… И, конечно, дети – большая слабость фотографа Якова Рюмкина, которая человеку, прошедшему войну, простительна, ведь это одна из тех слабостей, в которой наша сила и наше будущее.

Как солдат он прошел дорогами войны с первого до последнего дня, побывал почти на всех фронтах, как солдат был ранен и контужен, как солдат был награжден орденом Отечественной войны и Красной звезды. Ему редко приходилось брать в руки ружье, его оружием был фотоаппарат, но однажды под Сталинградом, когда штурмовик, на котором он находился вместо стрелка (вел съемку), атаковал вражеский истребитель, не подвели его профессиональный точный глаз и выдержка. Сбил Яков Рюмкин вражеский «мессер». Правда потом долго сокрушался, что не смог одновременно вести бой и снимать – упустил долгожданный кадр! У него немало снимков, сделанных в сражениях в атаке, в ближнем бою, среди разбитых цехов заводов Сталинграда.

Фотоколлекция репортера Якова Рюмкина – это не просто «летопись времен минувших». В ней отражается то, что мы пережили и то, чего мы достигли. А сегодня еще и многое, что потеряли. Найти в бесчисленном количестве разнообразных явлений самое главное, самое характерное и значительное – это и есть подлинное мастерство.

Умер Яков Рюмкин в Москве в 1986 году.